Я мирно сидела у себя за столом и попивала остывший чай, попутно читая роман, забытый кем-то из студенток на больничной кровати. В больничном крыле было тепло и уютно: свечи горели плавно и безмятежно, пахло травами и нарезанным лимоном, выложенным на блюдце ровным полукругом. От одного его аромата во рту рождалась слабая кислинка, но я не могла позволить себе съесть его – жуткая аллергия заставила отказаться меня от всех цитрусовых. Жаль, что заботливые ученик, принёсший странный гостинец, не знал об этом.
А за окном шумел ветер, и где-то на поле для квиддича шёл очередной матч. Для меня оставалось загадкой, зачем играть в такую неприятную погоду, и при мысли о резких потоках воздуха в лицо и пронизывающем холоде я ёжилась, будто непогода добралась и до внутренних помещений замка. Ещё большей загадкой для меня было то, как людям может нравиться это занятие. Бессмысленные полёты на безумной скорости; судорожное желание победы не имеет границ. Кроме того едва ли не в каждом матче происходили ужасные травмы. Пострадавшие парами-тройками являлись в палату покалеченные, с переломами, вывихами, ранами. Иногда стонали от боли, а иногда просто щурились.
В эту секунду я совсем забыла о возможных неприятностях, но вдруг услышала бодрый голос, бесцеремонно нарушивший мой покой и душевную гармонию.
- Эй, Уизли!
Я незаметно поморщилась, заложив книгу инструкцией к одному из лекарств, и вышла к посетительнице, уже сидящей на идеально-застеленной больничной койке. От сидящей девушки расходились лучеобразные складки, и они мне не нравились. Я испытывала желание разгладить их сию же минуту, но всё это было от мгновенного раздражения.
- Иди и выполняй долг перед родиной. У меня ребра сломаны.
Я стояла вдалеке, скрестив на груди руки. Вспоминала имя юной невежи и прикладывала все усилия для того, чтобы держать себя в состоянии равновесия. Как ни странно, это удалось мне очень хорошо, и первое желание притушить темперамент студентки затихло. Я кивнула.
- Добрый вечер. Сейчас я принесу лекарство.
Я скрылась в глубине помещения и, немного покопавшись в шкафчике, достала бутыль с тёмно-янтарной жидкостью и взяла маленькую рюмку, которую я использовала вместо столовых, чтобы давать снадобья больным. Вернувшись к студентке, чьё имя я так и не вспомнила, я села на стул, стоящий около кровати, и откупорила сосуд.
- Как тебя зовут? – вполне доброжелательно спросила я, наполняя рюмку его содержимым. Я старалась вести себя как можно спокойнее и никак не реагировать на грубое поведение девушки, мысленно перефразировала все её слова в более вежливые. Пока злость больше не просыпалась, самоконтроль производился без помех. На моих губах даже затаилась мягкая улыбка. Кто бы мог подумать, что несколько минут назад раздражение окатило меня с головой?
- Вот, для начала выпей это, - я протянула рюмку девушке, предварительно закрыв бутылочку с костеростом.
- Как ты себя чувствуешь? - сочувственно поинтересовалась я, раздумывая над тем, позволит ли девушка сейчас ощупать повреждённые кости и провести дальнейший осмотр. Что произошло?

Все приятные ощущения сонного дня канули в лету, и я невольно подумала, что у меня никогда не было более ужасного пациента. Девушка злилась, девушка извергала потоки хамства, девушка делала всё, чтобы мои нервы рушились и превращались в прах. Что-то мне подсказывала, что, если бы всё происходило буквально так, то серый пепел она лично бы подвергла ещё пяти стадиям издевательств, чтобы наверняка.
- Может, тебе еще и всю мою биографию изложить? - крайне любезно предложила студентка, очевидно, желая выжить меня из больничного крыла. Я боялась представить, какие картинки возникали в её воображении: то ли мой побег из больничного крыла в самом прямом смысле этого слова, то ли особо извращённый суицид имени меня. Но вместо всего этого я сидела с непоколебимо мягким выражением лица, не желая вступать в прямой конфликт. Раз уж так угодно девочке, пусть бесится. Но вот меня это не должно касаться никоим боком. Хотя, конечно, я понимала, что моё безразличие к её выходкам просто-напросто подольют масла вогонь, ещ больше раззадоривая пыл Квинн.
- Ну, если тебе это необходимо – излагай, - я пожала плечами, изображая такую ситуацию, что пришедшая студентка ползает на коленях, умоляя меня выслушать историю своей жизни. Честно говоря, мне было абсолютно всё равно, что мне она будет рассказывать. В любом случае я чувствовала необходимость соорудить виртуальный барьер, оградивший бы меня от грубости, заточенными стрелами летящей в меня.
- Вежливее, Квинн, - вздохнула я, наблюдая за тем, как девушка профессиоальным залпом пьёт лекарство  морщится от боли, - иначе твоим несчастным рёбрам придётся срастаться самим: это гораздо дольше и больнее. А они не виноваты в отвратительном характере своей обладательницы. Светлые брови выразительно взлетели вверх, и я забрала из рук девушки опустошённую рюмку, от которой всё ещё исходил неприятнейший запах костероста.
- Я не заинтересована в квиддиче, однако прекрасно знаю, что есть огромное количество вариантов того, как получить травму, - прохладно осведомила  я девушку, чётко давая понять, что все эти погони за мячами, от мячей и к мячам по полю меня нисколько не интересуют. В общем-то, мне было неинтересным и то, каким именно образом девушка получила травму. Однако это имело огромное значение в медицинском аспекте. При падении с метлы могли быть повреждены не только рёбра, например. А вот одиночный удар бладжером наносит большую травму, но только в одной области тела. Да, это было важно, но не объяснять же это самоуверенной девице?
– Ты так и будешь сидеть и смотреть на меня?  Подсказать, чем обычно медики занимаются?
- Мм, в самом деле, - я встала со стула, уходя в недра помещения к уже упомянутому шкафу с препаратами. Разглядывая этикетки бутылок, я искала обезболивающее средство. На какое-то время боль заметно приглушится и не будет причинять столько неудобств студентке. Кто знает: может, все её нападки рождались лишь по причине боли? Ты останешься в больничном крыле, как минимум, на два дня. А что будет потом – посмотрим. Всё-таки я была законченной оптимисткой-мечтательницей, до одури любила людей и, даже несмотря на требовательность к окружающим, старательно терпела все их выходки. Обезболивающее нашлось . Я совсем забыла о том, что оно находится на отдельной полке и разлито по отдельным пузырькам.
Я вновь вернулась к девушке, протягивая ей маленький флакончик со снадобьем.
- Пей.

Мне было очень интересно: сколько ещё продлится хандра Квинн? И вообще поддаётся ли она временным рамкам? Может, это у неё хроническое, врождённое, и мучиться теперь всем окружающим с ней до конца её жизни? Я слегка повела плечом, отгоняя неприятные мысли и попутно убеждая себя  в том, что у студентки всего лишь посттравматический шок и что к завтрашнему дню резкие фразы прекратят своё существование. И можно будет даже вместе попивать чай, делясь забавными историями жизни или…
– Я не могу два дня. Завтра утром я свалю. У меня тренировки.
Голос девушки вывел меня из поверхностных раздумий,  в голове сразу же пронеслось: если чай, то точно с обильным количеством лимона. И на следующий день в большем лечении буду нуждаться я с покрасневшим и опухшим лицом.
Негативные мысли не желали покидать светлую во всех отношениях голову, и я едва сдержалась, чтобы не сжать руками виски. Да, давно уже мне не приходилось нервничать. Все ученики попадались мне мягкие и шёлковые, никому и в голову не приходило попытаться довести меня до ручки. Чего нельзя сказать об этой девушке.
- Свалишь – промучаешься с болью ещё неделю. Я думаю, что проще переждать несколько дней сейчас, чем потом пропустить полдюжины тренировок, - серьёзно произнесла я, наблюдая за тем, как Квинн забирается удобнее в постель. Решив не мешать ей, не вызывая тем самым повода для беспокойств, я отошла к крайней постели, которая всегда пустовала из-за близкого расположения к двери, и села на её край, задумчиво глядя на засыпающую студентку.
Я всё чаще и чаще проваливалась в собственные раздумья: меланхолия захватывала меня, и я тонула в медлительных мыслях, в любой момент готова погрузиться в тревожную дрёму. Из оцепенения меня вывело громкое шмыганье носом, и я мысленно отругала себя за бессмысленное прожигание времени. Кстати, сколько его прошло?
Борясь с собственным чувствами, я решила в очередной раз попытаться наладить контакт с девушкой, что казалось мне маловероятным. Неспешно прогуливаясь от одного края комнаты к другому, я поглядывала на пасмурное выражение лица пациентки, прикидывая: она меня сразу отправит куда подальше или несколько минут потерпит мою назойливость?
Если быть честной, то заводить разговор было немного страшно. На моей практике было так мало случаев, когда ученики высказывали резко негативное отношение ко мне, что всё это было в новинку. Что говорить о лечащихся, если врагов за всю жизнь у меня было не так и много? Каждая брошенная колкость задевала какие-то ниточки в душе, дёргала их, отчего заводился механизм неприязни и самобичевания одновременно, а ещё не к месту  вписывалась ранимость. Всё это представляло собой взрыв в психике.
- Может, всё-таки расскажешь о себе? – со вздохом спросила я, не теряя доброжелательности в голосе.
Да, в принципе, я могла бы и потерпеть студентку несколько дней в гробовом молчании, не калеча собственные нервы. Кроме того,  она сама собиралась завтра «сваливать». Конец моим мучениям пришёл бы незамедлительно. Но я бы не была благородной и доброй Виктуар, если бы не решила в очередной раз пробить непробиваемую стену под именем Квинн.